«Мы тоже хотим открыть своего Ксавье Долана» — Интервью с организаторами кинофестивалей Beat Films20.11.2016 18:08

Beat Films открыли в 2014 году организаторы международного «фестиваля нового документального кино о музыке и не только» Beat Film Festival Кирилл Сорокин и Алёна Бочарова. BFF на тот момент существовал уже четыре года: обрастал партнёрами в крупных городах, устраивал всероссийские премьеры и с успехом показывал нишевое кино. В мае 2016 года ВFF собрал 19 000 зрителей.

Сейчас команда проекта также курирует документальную секцию фестиваля независимого кино »2morrow/Завтра» и фестиваля кино о науке и технологиях »360°», занимается кинопрокатом и поддерживает молодых российских документалистов.

Five o’clock: Можно ли считать Beat Film Festival коммерческим проектом?

Алёна Бочарова: Сложно сказать. Мне кажется, в нашем случае просвещение и коммерция идут рука об руку. Делать деньги на документальном кино — довольно безумная идея, которая вряд ли кому-то придёт в голову. И не только в России. Есть опыт дистрибьюторских компаний в Европе, которые занимаются документальным кино, и, казалось бы, дистрибьюция — род чисто коммерческой деятельности, но большинство из них получают субсидии от государства. Кем их в таком случае считать? С одной стороны, они получают дотации, с другой, продают и покупают кино, и это основной профиль их деятельности. Здесь коммерция невозможна без просветительской миссии, одно немыслимо без другого. Если вопрос был в том, считаем ли мы себя прибыльной компанией, то да, считаем.

Если бы фестиваль вдруг оказался убыточным, вы бы стали вновь его проводить?

Ну как… Мы находимся в том поле, где, чтобы выжить, нужно самим выдумывать какие-то финансовые модели. Коммерческий успех проекта оценивается по совокупности факторов. В этом году у нас была пара неудачных дистрибьюторских опытов — когда мы выпускали фильмы в прокат и результат не соответствовал нашим ожиданиям. Но это не значит, что для нас это полный крах. Значит, на данном этапе развития кино как рынка в России покупать права на фильм и надеяться, что они отобьют себя в кинотеатральной дистрибьюции или на телеэкранах — это нерентабельная модель. Соответственно, мы ищем новые модели, где задействованы культурные институции или интерес дистрибьютора дополняет наш интерес как фестиваля.

Мы довольно гибкие, поэтому быстро делаем выводы из неуспехов и покрываем их другими — успешными — кейсами. Сейчас наша деятельность включает три направления. Организация собственных фестивалей, то есть Beat Film Festival и Beat Weekend, — раз. Проекты, где мы выступаем в качестве экспертов и кураторов, среди которых самый большой — фестиваль »360°», один из ключевых проектов Политехнического музея, и есть ещё разовые истории, когда культурные институции или коммерческие бренды просят придумать кинопрограмму под их конкретные задачи, — два. И собственно дистрибьюция — три. Но дистрибьюция тоже чаще всего осуществляется по гибридной модели, когда коммерческая модель (купил права — отбил права) не единственная, которая задействована.

Были ли в Москве попытки запустить что-то похожее на BFF? Почему до вас этого никто не сделал?

Ну, сейчас Beat Film Festival — не то, чем он был семь лет назад. Сейчас фестиваль превратился в большой городской смотр, без единой копейки городских и федеральных денег, но с большим количеством зрителей и пулом коммерческих партнёров.

В первый год Beat Film Festival, по сути, был небольшой программой с фильмами, встречами, гостями и буквально парой небольших музыкальных событий.

И когда мы только начинали, в Москве был такой дистрибьюторский фестиваль «Музыка.Doc», который делала компания «Кино без границ». Первые несколько лет [существования BFF] их сотрудники были уверены, что мы спёрли их идею, что на самом деле они хотели делать такой фестиваль. Мы, конечно, посмеивались и знали, что вообще-то у нас совсем другая амбиция. Я вообще скептически отношусь к фестивалям, придуманным прокатчиками. Как правило, они не живут долго, энтузиазм пропадает, когда становится понятно, что фестиваль не может существовать просто как маркетинговый инструмент, что само понятие фестиваля накладывает большие обязательства.

Есть один важный нюанс. Вообще фестивали всегда проводятся в чьих-то интересах. Вот есть ММКФ (Московский международный кинофестиваль, — прим. ред.), фестиваль категории А, главное киномероприятие страны, такая огосударствленная традиция. В последние годы был бум региональных кинофестивалей, обычно они проводятся, чтобы повысить рейтинг конкретного политика, губернатора края, и статус региона.

Есть фестивали, которые делают дистрибьюторы, — обычно не самые успешные проекты на свете, разовые, которые приходят в голову в маркетинговых целях. И есть фестивали, которые можно назвать фестивалями энтузиастов: когда появляется идея, за которой стоят увлечения определённых людей, — и с этими фестивалями может в будущем разное произойти. Чаще всего они загибаются из-за нехватки финансирования или времени, что в принципе одно и то же, а иногда вырастают в профессиональные инициативы.

Вы себя к какой категории относите?

К последней как раз. Просто мы вовремя поняли, что у документального кино о музыке и не только есть большой потенциал, и попробовали придумать, как его можно реализовать. Через два года после запуска BFF мы решили бросить остальные работы и попробовать выстроить свою компанию.

Первый фестиваль обошёлся вам в 450 тысяч рублей. На что они ушли?

Это просто сумма, которую мы нашли, размер спонсорского бюджета. Ушли на обычные фестивальные расходы: права, перевод и субтитры, доставка фильмов, привоз режиссёров, открытие.

Кто был первым спонсором Beat Festival?

Их было два: «Райффайзенбанк» и сигареты Marlboro.

Часто меняются?

Спонсоры меняются каждый год. Это бич вообще всех культурных событий в Москве и в России. Даже у событий вроде «Пикника «Афиши», которому уже 12 лет, партнёры каждый год ищутся практически с нуля. Причин тому несколько: специфика рынка, финансовая нестабильность, отсутствие культуры вложения средств в современную культуру, в события.

У больших коммерческих структур, вроде банков, развита культура благотворительности — например, поддержка детских домов, и программа поддержки классического искусства. Ни про то, ни про другое плохого говорить не хочется — и то, и другое хорошо и важно. Просто как будто бы за этой системой стоит некоторая бездумность.

Считается, что если уж вкладываться в культуру, то это обязательно должен быть либо Мариинский театр, либо ГМИИ им. Пушкина.

Конечно, есть, например, «Мультимедиа Арт Музей», где выставляются именно современные авторы, не все из которых ещё вписаны в вечность, его тоже поддерживают большие институции, но это скорее личная заслуга Ольги Свибловой. А так есть две магистральные линии: либо благотворительность, либо высокое искусство, которое уже проверено временем, но не что-то современное.

А третий вариант такой: «зачем мы будем кого-то поддерживать, давайте лучше свой фестиваль сделаем». Это, например, случай Alfa Future People (фестиваль электронной музыки и технологий, который проводит «Альфа-банк», — прим. ред.), когда бренды устраивают свои события. Если абстрагироваться, то в целом это, может, и не так плохо с точки зрения того, что «Альфа-банк» таким образом создаёт дополнительные трудовые места, если нанимать тех, кто действительно что-то понимает в этой индустрии. Но для рынка культурных событий в целом это нездоровая ситуация, когда «Альфа-банк» и другие структуры тратят миллионы для продвижения собственного бренда, а другие культурные инициативы не поддерживаются.

Кто спонсоры в этом году?

Например, Levi’s. Мы делали с ними довольно большой спецпроект. Это была история, когда у бренда был свой, в общем-то, уникальный интерес, связанный с выходом произведённого брендом документального фильма на международном уровне (речь о фильме «Levi’s 501: История легендарных джинсов», — прим. ред.). Это очень редкое совпадение, когда у бренда есть свой продукт действительно приличного уровня, а фестиваль его контекстуализирует.

Расскажите про структуру бюджета.

Выглядит всё примерно так. Мы с самого начала были очень сильно заточены под продажу билетов. С одной стороны, это была амбиция делать зрительский фестиваль, с другой, особенности бизнес-модели. На сегодня продажа билетов — это треть бюджета фестиваля. По-хорошему, они должны идти в прибыль, но пока что мы закладываем их в бюджет.

Ещё треть — это партнёрская поддержка от культурных институтов и посольств: Британский Совет, Посольство США, Гёте-институт. И треть — это коммерческие структуры, спонсоры.

Как появился Beat Weekend? Почему вы пошли в регионы?

По сути, Beat Weekend — это модель альтернативной дистрибьюции. С момента появления фестиваля к нам начали обращаться кинотеатры и зрители с предложениями показать программу BFF за пределами Москвы. Мы довольно активно занимаемся продвижением каждого из фильмов в программе — ничего удивительного, что о них узнают не только москвичи. Когда стало понятно, что спрос действительно существует, мы решили попробовать.

В случае с Beat Weekend другая структура расходов. Вроде как фильмы сами по себе готовы: есть и перевод, и субтитры, и чаще всего копия фильма в Москве, но есть расходы на права, логистику, маркетинг, а уровень отзывчивости аудитории в регионах всё-таки в разы ниже, чем в Москве.

Обычно кинофестиваль в принципе ничего не зарабатывает, потому что билеты — слишком незначительная часть реальности. Я бы сказала, что фестиваль — это бесконечные вложения, и желательно, чтобы они были чьи-то: спонсоров, государства, культурных партнёров. То есть фестиваль как жанр — это исключительно про просвещение. Для всех участников процесса это один большой имиджевый проект. В случае с Beat Weekend это, скорее, история про такой минипрокат, только он ограничен рамками фестиваля и его площадками. То есть зрители платят деньги за билеты — и это ровно те средства, на которые фестиваль существует.

Контуры настоящего кинофестиваля BW стал приобретать только в последние два года: мы поняли, что нужны дополнительные события, нужен свой человек в каждом городе, который будет рассказывать потенциальным зрителям про фестиваль и фильмы, при этом понимая городской контекст.

Так появились локальные координаторы фестиваля. В прошлом году Beat Weekend поддержал Ahmad Tea, позволив как раз поэкспериментировать с форматом координаторов, дополнительных бесплатных событий вокруг основной программы. Думаю, мы будем продолжать движение в эту сторону в будущие годы, чтобы фестиваль в каждом из городов всё больше напоминал основной фестиваль в Москве.

Когда в рамках Beat Film проходят концерты, их устраивают сами концертные площадки или вы? Они вкладываются деньгами в фестиваль?

Обычно речь не идёт о финансах, хотя могу сказать, что западные фестивали так делают. Берут в партнёры клуб, он привозит артистов и целиком берёт на себя всю экономику, а фестиваль, условно говоря, репутационно их «крышует». У нас такой схемы нет: и в силу бедности московских клубов в 2010-х годах, и по другим причинам. Мы в достаточно плотных отношениях с институтом «Стрелка», но они не вкладываются в фестиваль финансово, это просто очень тесное партнёрство.

Как выстраиваете отношения с правообладателями фильмов? Что именно вы покупаете? Что входит в права?

Смотрите. По факту Beat Film Festival — это бутиковая подборка фильмов, мы показываем всего 25–30 лент. В масштабе международного фестиваля совсем не много. В России, конечно, все фестивали небольшие: тот же 2morrow показывает порядка 50 фильмов, то есть это соотносимые с нами цифры, но всё равно мало. Западные фестивали могут показывать 200–300 фильмов.

Получается, что фильмы, которые мы показываем, как бы получают наш торговый знак. В том смысле, что мы с ними вроде как умеем делать что-то такое, что вокруг них образуется хайп и зрительский интерес.

Есть фильмы, на которые мы покупаем права целиком, понимая, что у них есть зрительский потенциал, или потому что хотим, чтобы их премьера состоялась именно на нашем фестивале. Например, взять фильм «Собачье сердце» Лори Андерсон. Мы очень хотели его показать и купили на него права, хотя понятно, что это совершенно некоммерческий и даже антикоммерческий продукт. С тех пор фильм запрашивали несколько российских фестивалей, и если бы у нас были права только на разовый показ, то премьеры у нас, возможно, и не было бы — он мог попасть в программу другого фестиваля.

Понятно, что для BFF это такое имиджевое вложение, основанное на сращивании навыков дистрибьюции и фестивальной истории. Мы как фестиваль можем позволить себе купить фильм: заплатить денег, а потом отправить его в Петербург, сделать несколько показов в Москве, других городах и как-то отбить стоимость прав. Или вот, например, мы только что приобрели фильм Вернера Херцога «Lo and Behold» совместно с Политехническим музеем — сначала его премьера состоялась на »360°», а дальше мы совместно выпустили его в прокат.

Но в основном, конечно, мы выкупаем стандартные права на разовые показы: два-три показа в фестивальные дни. А бывает и продолжительная история, когда мы понимаем, что лента имеет все шансы стать хитом, и выкупаем права сроком от двух до десяти лет. Это пять-шесть фильмов, они составляют программу Beat Weekend.

Какова средняя цена прав?

Разовые — 500–1000 евро, целиком — 5000–10 000 евро, иногда больше. Права на фильм «Эми» или «Gimme Danger» стоят, конечно, дороже. Самые дорогие права, которые мы приобретали, это Херцог, его «О, Интернет!». Права на десять лет. В течение этого срока мы можем показывать фильм в кинотеатрах, продавать показы на телевидении, в iTunes, в ivi.ru.

В России?

В России, Украине и СНГ.

Вы по-прежнему сотрудничаете с маркетинговым агентством Stereotactic (делали промо для Google, Pepsi и Esquire, — прим. ред.)? Почему именно с ними?

Да, мы партнёры. Мы совпадаем в идеологических и символических вещах, хотя не являемся частью одного бизнеса или чего-то ещё. Скорее, мы служим друг другу территорией для будущего развития. В международной практике это обычная вещь: рекламное агентство вырастает и хочет производить более творческий контент, нечто большее, чем минутный рекламный ролик. Например, выпускает художественное или документальное кино. Вот Stereotactic — это тот случай. Им интересно это направление, но они не знали, что будут делать с фильмом, когда его закончат. Дальше-то что? А мы себя не видим как просто экспортирующую структуру — нам очень важно создавать что-то молодое, свежее вместе с молодыми российскими режиссёрами.

У всех фестивалей есть свои режиссёры, этими фестивалями выращенные. Например, Ксавье Долан — выкормыш Каннского фестиваля, там состоялись мировые премьеры всех его фильмов. Мы тоже хотим открыть своего Ксавье Долана.

Только мы ещё два года назад ничего не знали про русских режиссёров, а Stereotactic знают, поскольку молодые режиссёры часто работают в рекламе, зарабатывают и параллельно пытаются сделать что-то творческое. Для нас это такая синергия. Было уже несколько фильмов, которые ребята сделали в рамках нашей платформы «Смена», мы также занимались международной судьбой этих фильмов. Самый успешный — «Саламанка» (2015).

Почему отказались от сотрудничества с техническим партнёром — компанией «Нева»? У вас же был масштабный проект в рамках Beat Weekend.

Это было разовое партнёрство. Мы сторонники совмещения компетенций — когда каждый из партнёров вносит свою экспертизу, навыки, возможности. Два года назад мы решили сделать Beat Weekend в тридцати городах совместно с «Невой». Это был масштаб, который был им интересен. Среди городов были Брянск, Орёл, то есть, прямо скажем, небольшие.

Почему? Дело в том, что у «Невы» в этих городах есть оснащённые кинотеатры, есть технические ресурсы, которые можно задействовать. Кроме того, у них был свой дистрибьюторский контент, им было интересно позиционировать его через наш, фестивальный. В принципе всё было хорошо технически и логистически устроено: у нас есть амбиции масштабировать проект на 30 городов, у партнёра есть ресурсы, но по итогам могу сказать, что это был полный фейл.

Когда мы получили отчёты из Брянска и увидели, что на некоторые сеансы пришло ноль людей, то поняли, что это закономерно.

Какой дурман на нас нашёл, что мы вдруг решили, что раз туда можно дотянуться технически, значит там есть кто-то, кому это может быть интересно? Тогда мы решили двигаться по другой логике: делать фестиваль в городах, где есть хотя бы минимальный спрос и человек, который может в достаточной степени этот спрос разогнать, объясняя, чему в принципе посвящён фестиваль и что это за фильмы. Всё очень сильно зависит от культурного ландшафта города: если там есть только краеведческий музей — это одна история, если есть хотя бы одна галерея современного искусства — уже другая, если есть филиал ГЦСИ — третья.

В каких городах у Beat Weekend самые большие сборы?

Петербург, Екатеринбург, Новосибирск, Казань, Нижний Новгород и Владивосток. В Ростове всё тоже неплохо, хотя он присоединился только в прошлом году.

Аудитория в регионах принципиально отличается?

Региональная аудитория, конечно, не московская. Как минимум, конверсия там устроена иначе. Мы можем прикладывать невероятное количество сил, чтобы рассказать жителям Воронежа про Beat Weekend, но всё равно у города есть потолок в 300 человек, которые придут в зал. Это очень мало. И если задаться вопросом, зачем мы всё это делаем, если в Воронеже придут 300 человек, а в Петербурге — 4000, то ответ будет крайне неутешительным. Потому что это действительно огромная разница в усилиях и отдаче. Штука в том, что делать проект только в Питере — это не так амбициозно. Естественно, самый выгодный вариант — провести Beat Film Festival в Москве, а через полгода показать всё то же самое на Beat Weekend — опять в Москве.

И не везти ничего в Воронеж.

Да. Но мы так не хотим.

Кто ваша нынешняя аудитория?

Раньше она была более меломанской, фанатской, была сочетанием разных, прежде всего музыкальных, комьюнити. Есть те, кто обожает Дэвида Боуи, есть те, кто слушает только дабстеп, есть тусовщики, есть ещё десятки микрогрупп, которые вместе, по теории длинного хвоста, составляют аудиторию самых крупных артистов уровня Мадонны или Майкла Джексона.

Сейчас это скорее те, кто интересуется современной культурой в целом. Любопытно, что из всех форм досуга — кино, концерты, выставки и так далее — большая часть нашей аудитории предпочитает в первую очередь выставки, а уже потом концерты и кино. Это не те люди, которые следят за премьерами и обязательно пойдут в кино на новый фильм известного режиссёра. Нет, они интересуются современной культурой в принципе, и им неважно, какую форму она принимает.